Наша Кухня. Цветаевский пирог

«Посадила яблоньку:

Малым — забавоньку,

Старому — младость,

Садовнику — радость».

Трудно представить надрывную, мятущуюся поэтессу Серебряного века в кухонном фартуке и со скалкой, не правда ли? Ведь несмотря на то, что многие русские классики были прекрасными кулинарами, Марина Цветаева была «вылеплена из другого теста» и готовить не умела и не любила. Так откуда же появился ее знаменитый яблочный пирог, который так поныне и называется — «Цветаевский»?

Когда она была совсем юной и проживала с сестрой Анастасией в поместье Тарусы, таким пирогом их кормила кухарка, благо россыпи яблок укутывали сад, как звезды — ночное небо, и сметаны в доме было вдоволь, «всклень».

Когда девочки выросли, и Марина обвенчалась с Сергеем Эфроном, этот пирог из счастливого детства стали печь и они: для детей, а у Марины их было двое — Ариадна и Георгий, которого она звала Муром, — и для гостей.

Очень простой в исполнении, такой же открытый и честный, как сама поэтесса, пирог пришелся по душе и закадычному другу Максимилиану Волошину, и Николаю Гумилеву, став с тех пор «Цветаевским», рецепт которого я вам сегодня и предлагаю.

Фото: lapsa03 / Shutterstock.com

Ингредиенты для теста:

160 г муки, 100 г сливочного масла, 2 ст. л. сметаны, 1 ч. л. разрыхлителя или гашеной лимонным соком столовой соды

Для начинки-заливки:

1 яйцо, 200 г сахара, 200 г сметаны (или густых жирных сливок), 2 ст. л. муки, 3-4 кислых яблока

Приготовление:

Сливочное масло растопить. Муку просеять, добавить разрыхлитель или гашеную соду. Ввести растопленное масло и сметану. Перемешать, вымесить до эластичности.

В круглую форму с бортиками выложить пергаментную бумагу, на нее — тесто. Разровнять руками до однородной толщины дна и бортов.

Яблоки очистить от кожуры, нарезать очень тонкими ломтиками и заполнить ими форму.

Теперь делаем начинку. Взбиваем яйцо с сахаром, добавляем сметану и муку, хорошенько еще раз взбиваем и заливаем этим кремом яблоки.

Отправляем в заранее разогретую до 180 градусов духовку на 45 минут.

Готовому пирогу обязательно даем остыть, не вынимая из формы, до комнатной температуры и только потом разрезаем.

Согласно воспоминаниям современников, сестры Цветаевы подавали такой пирог только холодным и настоявшимся в ночь.

Кроме этого рецепта, Марина Цветаева не оставила нам кулинарного наследия. Быть Поэтом, именно с большой буквы — это предназначение, дар, но и «кара свыше», как говорила сама поэтесса, ушедшая рано, но оставившая после себя десятки книг поэзии и прозы.

Марина Цветаева. Фото: www.globallookpress.com

Не любя и не умея готовить, Цветаева и кухарок своих ставила в весьма затруднительные положения. Как вспоминает актриса Мария Кузнецова, был такой случай:

«Когда семья Эфронов еще жила, не нуждаясь и не будучи гонимой, о чем я расскажу ниже, у Марины, начинающей работать с самого рассвета, была пожилая и очень ответственная кухарка.

Как-то раз тихонько, чтобы не мешать, заглянув в комнату, она спросила, что приготовить на сегодня. Среди вороха полузачеркнутых стихов на столе лежала кулинарная книга "Молоховец", и Марина Ивановна, ткнув пальцем в номер рецепта, рассеянно сказала: "Это".

Кухарка не возвращалась домой несколько часов, чем весьма встревожила поэтессу, а когда наконец вернулась, то с порога заголосила:

О-ох! Хозяюшка! Заморилась я совсем! Как есть все мясные обошла! Как спрошу, дайте мне, мол, голову дикого вепря, так все продавцы за животы и схватятся! Вот ржали-то. "Бабка! Да где ты его видела? А кто он, веприй-то? Баран ай козел? Ай рыба? Бабка! Он домовой!" Ну и ржали!

"Придумайте что-нибудь сами! Мне все равно что", — отмахнулась Марина, закрыв за собой дверь, и опять села за свой стол. Но долго не могла успокоиться, сама хохотала над этим вепрем, а вечером рассказывала нам, как ее прислуга искала голову дикого вепря. Дикий хохот стоял у нас в Обормотнике» (Мария Кузнецова (Гринева) «Воспоминания»).

Но сытых времен в жизни поэтессы было совсем немного. После счастливого детства в Тарусе, литературной Москвы и любимого Коктебеля ее ждали годы вынужденной эмиграции в Париже, Берлине и Праге, а затем Елабуга, где поэтесса покончит с собой. Не будучи женой верной (Цветаева уходила от Эфрона), но благодарной и преданной, в 1922 году она последовала за мужем.

Никто не может вообразить бедности, в которой мы живем. Мой единственный доход — от того, что я пишу. Мой муж болен и не может работать. Моя дочь зарабатывает гроши, вышивая шляпки. У меня есть сын, ему восемь лет. Мы вчетвером живем на эти деньги. Другими словами, мы медленно умираем от голода.

После эмиграции, в 1939 году, семья все-таки возвращается на родину, но счастья ее и там не ждет. Сергея Эфрона, мужа Цветаевой, вскоре расстреливают, а дочь Ариадну арестовывают и ссылают «за шпионаж».

На руках у Марины остается сын, но и он не может удержать поэтессу от самоубийства. Она оставляет три записки, в каждой из которых просит простить, отпустить и пристроить своего Мура. В 1941 году, после смерти матери, он уходит на фронт и погибает в 1944-м.

Сестра Анастасия становится русской писательницей, оставившей много воспоминаний о неповторимой и уникальной поэтессе Серебряного века.

«Самo — что дерево трясти! —

В срок яблоко спадает спелое...

За все, за все меня прости,

Мой милый, что тебе я сделала!»

Каждый раз, когда я готовлю Цветаевский яблочный пирог, я стараюсь не думать о трагичной судьбе поэта, поскольку нет ни одной легкой в русской, да и мировой литературе. Вспоминаю любимые строки. Представляю Коктебель, который так любила Цветаева, гостя у Волошина.

И все равно вижу, как она надевает фартук, засучивает рукава, замешивает тесто, режет душистые яблоки и, наверное, все еще что-то сочиняет, пишет, где-то там и для тех...